воскресенье, 23 сентября 2018 г.

Комнатный тетрис подушками


Бессонница.
Cонбесница.
Бесницасон.

.. -. ... --- -- -. .. .-

Сон тебе только снится.

у БЕСсонницы есть я.

Бессонница страдает мной с того самого момента, когда решение прервать подсознательный кетч ап воспоминаний в кинотеатре "Морфий у Морфея" запустило акцию "Привет, о странный, мерзкий мир". Под утро, когда глазницы протыкаются миллионами солнечных иголок, появилась виновница ночного светопреставления и благополучно уснула.

.-.. . -

У моей бессонницы мешки под глазами. Бумажные, экологически чистые. Недавние авоськи, через которые сновидения утекали на улицу, через переулки к мосту, а там вниз в пропасть свободным падением, впадали в реку, шепча о кошмарах, разбивались о камни. Их сменили чёрные непрозрачные целлофановые пакеты для вязких, липких и  тягучих снов. Потом эти - экологически чистые. Со стерильными снами, с ограничением шок-контента в виде больных воспоминаний, тайных желаний и падений с высоты.

Моя бессонница страдает бессонницей. И никакие бараны ей не помогают. Козлы лишь усугубляют ситуацию. Комки в горле переросли в кадык, подушки-камикадзе сбросились к подкроватным монстрам, одеяло убежало к Мойдодыру, улетела простыня, противореча законам гравитации, левая нога теперь и за себя, и за правую, как ни вставай, а вот руку можно и вовсе отрубить, все равно она затекла и ничего не чувствует.

Амнезия страдает бессонницей, но это у них взаимно.

-- .

Усыпите мою бессонницу. Укачайте, убаюкайте, убейте, удалите. Сделайте с ней что-нибудь. Включите спящий режим и сохраните. Сбросьте до заводских настроек. Склейте ей глаза  молоком Оле-Лукойе, клеем для ресниц, "Моментом", горячим пистолетом.

Ночь, улица, фонарь, аптека.
Супермаркет, сторож, дворник, мусорщик.

Ночь нежна.

Ночь прекрасна.  И спать я, конечно же, не буду.

... .-.. . . .--.

понедельник, 18 сентября 2017 г.

* * *


День допивал кровавую Мэри, небрежно разлитую по небосклону. Пьяное солнце легло спать: видать только ему завтра с утра рано вставать, на работу идти, светить своим занудством. Мэри возмущалась отсутствием экзотических соломинок, выкрученных в хвосты русалок. Пористые облака окружили со всех сторон бедняжку Мэри и начали жадно поглощать её последние лучи. Небо перешло в спящий режим: потушило фонари, включило энергосбережение. Огоньки пустились в пляс созвездий – мерцающих, далёких, мёртвых. Красные мигалки пролетают над крышами, под облаками.
Где-то плачет не кровавая Мэри. Где-то встаёт опохмелевшее солнце, бесшумно опуская занавеси век бессонных и сов. День, ночь, день, ночь, тик – так, тик – так. Время отбивает ритм, иногда сбиваясь в тахикардию. Ласточки поют, не попадая в ноты, выделывают круги, мечтая реинкарнироваться в БОинГ. Ночь прожорливо поедает последние тени. На десерт у неё чёрное вино и кусочек лунного сыра. Луна сидит на краю света и считает солнечные года. Ночь настигнет её совсем внезапно. Смешав погуще акварельные краски, они сорвутся вниз и исчезнут в бездне пыльных булыжников: этому городу не нужны герои.
Очередная ночь была бессонна зря. Пересмотрев фильмы Люка Бессона, Мэри пойдёт спать. Спать с бывшими подушками. В голове отключится радио, включится бегущая строка. Подорожали билеты в астральные путешествия. Теперь если летать, то только вниз. Головой. Взлетать нет сил. Коллоборации на совместные сны строго запрещены. Вдруг решишь остаться там навсегда. Не солнцу единому впахивать и светить.
«Забери меня», - услышат телефонные гудки. «Забери меня. Слышишь или нет?» - услышит автоответчик. «Или нет…» - услышит никто. Очередная заевшая пластинка, место которой давно стена какого-нибудь захолустного ретро-бара. Разговоры ни о чём, диалоги не при чём, монологи о том, о сём. Беспричинно, беспристрастно, беспокойно, бесстрашно, бессмысленно, бессонно, беспечно, бесконечно, бестактно, бесплатно. Без… Обновление ПО новой. Раз, два, три, девочка, усни.
Чёрно – белые сны пахнут горькой полынью. Кто-то обязательно взломает забытый пароль и подсмотрит все твои не(от)чаянные сны. Мир необычайно красив при закрытом занавесе. Занимайте лучшие места, хоть вы и единственный зритель.
Пока в головном офисе лабиринта закружатся эфирные облака, радуга перемешается с падающими звёздами и включится экран. Первый кадр. Небо смотрит на тебя. БОинГ летит обратно, подмигивая спящим ласточкам. Чёрная дыра утолит жажду, допивая Млечный путь. Большая чёрная бабочка сядет на камеру, заслонив весь экран. На самом деле бабочкой окажется летучая мышь, столько лет прячущаяся за тахтой. Чеширский кот передаёт мяуветы и протезы на старость. От тафофобии хочется наглотаться воздуха, который забыли залить в кулер.
Сигнал аварийного пробуждения встряхнёт тело и по очереди загорятся все лампочки. В головной студии станет ослепительно светло и душно. Непредвиденное землетрясение
выбросит остатки запасного вдоха в огромную раскалённую трубу, где он чуть не испарится, но в последнюю секунду вырвется через шёпот в открытый космос. К звёздам. Надо дать себе обещание не подсматривать больше чужие сны. Ни-ког-да…
Через ворсинки травы, принимаемой за успокоительное, и сквозь ватный фильтр попадёт он в огромный рот, пройдёт через носоглотку и вылетит из левой ноздри. На несколько секунд обретя круглую форму, испарится в предрассветном воздухе. Теряя последнюю надежду на выживание, вопьётся в копну рыжих волос. В последнее пристанище, пока капли горячей воды не прольются кислотными дождями и не смоют его в канализацию.

воскресенье, 10 сентября 2017 г.

Who. Am. I?


Я родилась. Ведь именно так обычно начинаются мемуары? Отмечать дату и время, имея часовые пояса и солнечные года, необязательно. За все благодеяния, совершённые в прошлой моей кошачьей жизни, реинкарнировалась я в человеческую особь. Рост  52 , вес 2.600. Последний звонок прозвенел трелью будильника, и я появилась на свет. С того самого момента встречаю утро с недовольным лицом, в народе именуемым «муннатом». Девочка-близнец (не путать с песней Окси) умудрилась спрятать бирку и остаться бесхозно-безымянной. Ненадолго. Задачей фокуса было заполучение второй бирки, и первая (как и последняя) цель жизни была с успехом достигнута. 

Говорить о себе немного сложно, когда говоришь о себе от первого лица. Для осуществления данного эксперимента мне пришлось выйти из себя. Самое главное, суметь зайти обратно.  И зайти нормально.

Своей «бурбурлящей» (привычка придумывать неологизмы тоже из недр весёлого детства) фантазией я обязана цветному зонту, так и не ставшему парашютом, разговаривающим игрушкам (как потом оказалось, все роли озвучивались одним и тем же голосом, как фильмы тех лет), и «Черепашкам Ниндзя» (Леонардо, любовь моя). Саундтреками детства можно считать заставку к сериалу «Дикий ангел», песню из фургончика мороженого Grand Candy и альбом Нирваны “In Utero”, с которым, кстати, мы одногодки (Курт, любовь моя №2, пока единственная, человеческая).

В детский сад меня не взяли. Точнее, меня взяли, а вот друзей моих нет: воспитателям показалось странным моя склонность разговаривать с художниками Возрождения. Годы шли, и на смену черепашкам пришли вымышленные, созданные полностью в моей головной лаборатории, персонажи. Рисовать на стенах я уже перестала, а вот соревнования между командами моих «новых» друзей - диванолазание и хождение по краю кровати над бурлящей лавой бездной - оставалось моим любимым занятием.

Во двор меня выпустили лет в 11. Как Рекс бежал навстречу комиссару, так и я бежала навстречу свободе. Кстати, несбывшаяся (пока!) мечта детства – завести овчарку, по кличке Рекс, которая каждое утро будет идти в булочную за бутербродами с колбасой.

Свою первую любовь я закидала камнями во время безобидных дворовых боёв (флиртовать меня тогда ещё никто не научил, в принципе, как и сейчас). Не добила. Не жалею.

Из детских талантов: танцы (так и не поняла, как танцуют этот странный греческий танец, не заплетая ноги в пьяный узел), плавание (йо-хо-хо, поднимаем плавники те, кто так и не научился плавать), карате (иди, покажу кто тут единственная девочка в группе), рисование (на стенах, да, да, где же ещё).

Забыла представиться. Я Анна, хотя существуют множество вариаций и переименовок, от Ани, Аньки, Анули, Анюты, Аннушки (масло бы не забыть разлить) до Алекс, Анны – Марихуанны, и «папук» (с арм. փափուկ – непереводимо). Мне  2 22 лет (но это не точно).

Школьные годы оставили после себя 7.5 похвальных грамот, аттестат зрелости (как справка из поликлиники), мечты стать физиком, 1.5 подруги, не выпадающее в осадок чувство «притворитьсячтоутебяминус2итыникогоневидишь» при виде одноклассников на горизонте. Дальше уже скучные будни взрослой жизни: медицинский колледж (недоученный), курсы кондитера, кулинарный колледж (с французскими штучками), модельное агентство, курсы йоги, ну и последнее моё пристанище за эти 5 лет – РАУ. И нет, я пока не знаю, кем я стану, когда вырасту. Если вырасту. Если стану.

Что бы я хотела, чтобы вы знали обо мне после нашего первого знакомства? Например, то, что я была бы не прочь запустить свою марку духов с голубым запахом метро, дождя и сырости. Что я предпочитаю музыку серому шуму тишины или гулу города. Что я люблю ночь и недолюбливаю утро. Причём взаимно. Люблю смотреть на луну и рассматривать созвездия в 5 утра. Люблю сов (саму себя, что ли?), кошек (чуть больше, чем собак, мяу), может, панд (за похожие круги под глазами). Чёрный – чёрный чай, огромные чайные кружки, иногда кофе, причём, если уж пить, то доедать и гущу. Никогда не откажусь от шоколада (да и от сладкого, да ладно, чего уж там, от еды я не отказываюсь – всеядная я). Кроме рыбы и морепродуктов (окажись на необитаемом острове, посмотрим, как бы ты тогда заговорила). Люблю гулять. Люблю море (хоть и никогда не видела). Люблю лето, солнце, ловить момент. Люблю пропадать на некоторое время, а потом люблю возвращаться. Домой.  Люблю…

понедельник, 29 мая 2017 г.

Очередная конвертация меня в килобайты




Говорят, время, проведённое на земле, измеряется не в годах, а в секундах/минутах/часах, а кому повезёт – и в сутках прожитого счастья. Каждый может припомнить момент, когда от биения сердца расстёгивались пуговицы, сносило крышу, ярче всяких софитов блестели глаза, а тело предательски покрывали караваны мурашек – азбука Морзе настоящих чувств. Ради таких редких мгновений мы и живём в постоянном режиме ожидания. Кому-то везёт больше, кому-то меньше. Эти моменты слишком коротки, на то мы и вспоминаем их, перематываем плёнку назад, закрываем глаза - свет, камера, мотор, поехали!

Не знаю, сколько времени на моих счётчиках счастья, но часов пять за последний месяц я однозначно намотала. А ведь правил здесь только два: быть искренними со своими желаниями и не жить так, словно будешь жить вечно.

Люди боятся сходить с ума в одиночку, им обязательно нужен тот, кто при необходимости возьмёт на буксир, переняв на себя весь груз ответственности. Сходить с ума одному страшновато – что же подумают остальные? То же, что и ты: кто-то наконец-таки это сделал. Преодолел все свои страхи и сделал. Взял и сорвался за город посреди РАБочих будней, бросил нелюбимое дело, начал изучать то, что ему на самом деле интересно, уехал в другую страну, сказал кому-то важные слова... Мало ли что. Сделал всё то, что искренне хотел сделать, но не решался. И теперь не жалеет. Ни в коем случае. Никогда. Ведь лучше жалеть о содеянном провале, чем о сценке, так и оставшейся в голове. Но всё-таки не жалеть. Это глупо.

А насчёт марафонского бега по жизни… Смотришь иногда на спокойный размеренный темп жизни некоторых и завидуешь, что у них ещё тысячи лет впереди. Нет? Все те же статистические 70-80? Почему же тогда они бегут со всех ног, а не, как минимум, в три раза быстрее? Почему они откладывают свою жизнь на потом, потом ещё раз на потом и так на потом потомков? Почему им кажется, что завтра на их голову ни в коем случае не упадёт взявшийся ниоткуда метеорит, и все их долгосрочные планы не расшибутся в космическую пыль? Самый сильный страх – страх смерти, но люди его игнорируют, будто нашли эликсир вечной жизни.

На самом деле мне сейчас очень страшно… Если перенестись в моё недалёкое детство и вспомнить о моих намерениях использовать зонтик вместо парашюта для прыжков с пятого этажа или идею завивки волос дрелью, можно легко обнаружить, что со станции «Голова» я сошла ещё в дошкольном возрасте. Но страшно мне не из-за этого спутанного клубка мыслей или вечного профилактического белого шума. Нет. Я катастрофически боюсь перемен, хотя вечно сама их подстраиваю. Боюсь уходящего мая, ведь вместе с ним уходит всё то, что некоторое время было постоянным и привычным для меня: явления, люди, весна. И с международного дня Меня начинается новая жизнь, с чистого листа. Даже не по моей воле, даже не спросив моего согласия. И мне немного страшновато. Вру. Страшновато. Страшно. Очень.

Но мне всё равно хочется сорваться и бежать, быстрее ветра, со скоростью света. Я боюсь не успеть увидеть все страны мира, хотя до сих пор не видела и всех городов своей страны, боюсь не успеть воплотить в реальность все свои мечты, боюсь не успеть испытать предназначенные для меня секунды счастья, боюсь не успеть сказать важных слов, поблагодарить за любовь и тепло….

Список «Успеть сделать» огромен, но я его удаляю. Спонтанность и никаких списков. Слишком много правил для одной жизни. И только одна заповедь – мурашчатого счастья. В сутках/месяцах/годах. Только так можно примириться со своим сумасшествием. И даже подружиться. В принципе, большего-то и не надо…

вторник, 9 мая 2017 г.

Вне зоны матрицы

Лифт застрял между четвёртым и пятым этажом. Дворовый фонарь, лениво перемигивающийся с тлеющей на предрассветном небе бледнолицей луной, затрещал проводами и погас. В воздухе повис запах электрического замыкания, разбавленный ночной прохладой. Город на миг замер в вакуумной тишине, погружённый на самое дно звёздного океана, в ожидании первого пробуждения. Где-то в конце улицы тихо, на цыпочках, проехали первые фары. Дверца лифта открываются и закрываются, будто одинокий призрак нашёл себе развлечение – кататься на лифтовых горках, перемещаясь из ниоткуда в никуда.

Зачем призраку лифт, подумаешь ты? У каждого свои странности и предпочтения в развлечениях, ответит он, зайдя навестить тебя на днях. Он (она, оно, не суть) попросит у тебя чаю, или чего покрепче, посидит с тобой на балконе, и будет петь у тебя в голове ту самую назойливую песню, от которой ты не сможешь избавиться весь предстоящий день. Вы будете разговаривать долго и вязко, считая оно своим внутренним голосом, который никак не может заткнуться и кричит каждую ночь белым шумом, если неправильно настроить волну. Оно перероет весь архив твоей памяти, сдувая пыль в глаза, от которой захочется зажмуриться. Калейдоскопом будут сменяться картинки, на проекторе глазных штор, именуемых веками. Один кадр, второй, третий. По взмаху крыла ласточки включится соответствующий саундтрек, и в кроличьих норах твоего лица ты ощутишь тот самый мурашчатый запах. Но ты откроешь глаза, чтобы стереть всё и лечь, наконец-таки, поспать.

Ты будешь сердиться, что опять довёл себя до галлюцинаций, в которых так и хочется остаться навсегда. Окно превратится в бутылку дорогого вина, форточка – в неподдающуюся деревянную пробку, а свежий воздух – в глоток одурманивающего зелья. Вскружит голову, погаснет свет, свист ласточек пронесётся от уха до уха звуком отсутствующего пульса. Профилактика окончена.

В ускоренном темпе город начнёт просыпаться. На улицы повалят начищенные с вечера (или же затоптанные и грязные) каблуки сонных горожан. Все будут куда-то спешить. Лифт уедет от игривого призрака на свою серьёзную работу. Призрак уложит тебя спать, мирно следя за твоим дыханием. Ты не захочешь спать после такой ночи, но реальные люди всё ещё нуждаются в тебе больше, чем оно. Или он. Или она. Ты уснёшь, с мыслью, что нужно что-то обязательно делать со своей жизнью, что пора уже что-то менять, и что непременно займёшься этими и другими делами сразу же после пробуждения, похожего на восстание из многолетней комы. И что, как же всё-таки хорошо, что вы есть друг у друга, хоть ты и не особо уверен в оном существовании. А днём ты забудешь обо всём об этом, если не оставишь себе такой вот записки. И будешь коротать часы в ожидании пробуждения ночи. И сломанного лифта. И оно… 

вторник, 14 марта 2017 г.

Кругосветная любовь


Капли дождя барабанили по неплотно закрытой крышке люка, выстукивая ритм некогда любимой песни. Впервые я её услышал во время моего первого знакомства с Парижем. Весна, солнышко, тепло… Тогда я был ещё очень молодым прохвостом, не то, что теперь. Мои (уже бывшие) хозяева были отчаянными путешественниками и объездили весь мир вдоль, поперёк и по всем возможным и невозможным направлениям. В Париж мы приехали на весело разукрашенном фольксвагене. Нашему дому на колёсах позавидовал бы сам Ной: соседствовал я и с австралийским эму, и с ангорским кроликом, и с долгопятом и даже с ленивцем. Кто-то даже принёс однажды аквариум со странным мелким существом и сказал: «Это – Дамбо Октобус. Теперь он тоже часть нашей огромной семьи». Дамбо оказался представителем головоногих моллюсков, проще говоря, странным осьминогом. Никто так и не понял, откуда он взялся и куда внезапно исчез. Кроме меня, конечно.
Саундтреком той поездки была та самая песня, которую сейчас наигрывал дождь. В тот самый день тоже лил дождь, но я всё-таки вышел из нашего автобуса и решил прогуляться. Все с детства говорили, что я немного не от мира сего. Всё из-за того, что я любил плескаться в воде и без умолку мурлыкал, когда меня гладили против шёрстки. Но, чёрт, что в этом такого? Хотя, нет. Всё-таки они были правы. Ведь, если бы не та встреча в тот злополучный день, я не сидел бы сейчас тут и не дрожал, как осиновый лист.
Вдоволь обогатив свою мягкую шёрстку дождевыми витаминами, я направился было уже домой, как вдруг услышал звучное изысканное мяуканье. Под деревом сидела белошёрстая кошка с лазурно-голубыми глазами. Сузив всё моё естество в своих тонких зрачках, она поманила меня гипнотическим взглядом. Я не мог устоять перед такой красотой и окунулся с головой в мой кошачий рай. Но счастье продлилось недолго: через четыре дня наш автобус отбыл покорять неизведанные земли. На прощание я обещал ей, что непременно вернусь. Как только, так сразу.
Следующей остановкой был Амстердам. Город свободы, мечты и желаний. Месяц – март. Ну, вы ведь меня не осудите, если я признаюсь, что вторую любовь всей своей жизни я нашёл именно в Амстердаме? Полная противоположность парижской, серая нибелунгская кошка сразила меня наповал. Но и с ней мне пришлось вскоре расстаться. Как и с семью последующими: из Кёльна, Цюриха, Венеции, Зальцбурга, Будапешта, Питера и Мекки. В Саудовскую Аравию меня занесло на теплоходе друзей хозяев, которые ехали туда на паломничество. Там-то я и узнал, что любить можно не единожды, а сколько душе твоей кошачьей угодно! Моей девятой любви, египетской мау, я рассказал свою идею объединить всех моих «невест» и жить вместе. На что она только недовольно мяукнула и ушла прочь. Больше я её никогда не видел. Но это не остановило меня. Теперь я не чувствовал никакой вины ни перед собой, ни перед ними. Передо мной стояла задача – найти их всех и объединить в одну большую кошачью империю! И тут я совершил ужасную ошибку: я убежал от хозяев в поисках «своих». Я шёл к ним через дожди, бури, злых людей, пинающих меня, сквозь туман, палящий песок и скалящихся собак. Я шёл через леса, по длинным пыльным шоссе, плыл на плотине, падал с водопада, не ел, не пил. Всё во имя идеи. Но… Я не нашёл никого: две кошки подло изменили мне и теперь жили с жирными ленивыми котами; одна поселилась у людей; у одной было такое ожирение, что та не смогла даже посмотреть на меня из-под обвисших век; другая пошла по котам, так, что и следа её было не сыскать; ту другую сбила машина за пару дней до моего прибытия в тот город; амстердамская болела болезнью Альцгеймера и не узнала меня, а парижанку я так и не нашёл.
Вот и сижу я теперь в этой канализационной дыре – мокрый, облинявший, вонючий, грязный и никому не нужный.
В паре шагов от меня послышалось странное шуршанье. От дождя прятался не только я. Под тусклым светом полуоткрытой крышки люка я увидел белоснежную ангору! С лазурно-голубыми глазами! Она медленно подошла ко мне, обнюхала и дружелюбно мяукнула. Моё сердце принадлежало ей и только ей…
Вечерело. Город наполнялся ароматами мартовского солнца, корицы, сирени, сырости и имбиря. По тротуару шли кот и кошка. Он раскрывал ей тайны города, она мурлыкала в ответ. Из пекарни повалил душистый запах крема брюле, переплетённый с нотами хорошо знакомой песни. Коты постояли немного у входа пекарни, а потом исчезли в сумраке парижских переулков.

воскресенье, 22 января 2017 г.

Искушение


Это тёплое не по-зимнему солнечное утро не предвещало ничего плохого. Звонкое чириканье, доносящееся из недр дымоходной трубы, прозвенело за пару минут до рёва будильника. Жирный воробей, по всей вероятности самец, стоял на самом краю трубы и весело чирикал, принимая первую солнечную ванну в этом году. Вдоволь искупавшись в горячих лучах, он вылетел из пятизвёздочного новогнезда в поисках пищи для продолжательницы своего воробьиного рода.

Ева лениво потянулась. Заткнув будильник на первой же ноте ненавистного пиликанья, девушка, скинув одеяло на пол, босиком побрела к окну. Яркое солнце зажмурило её ещё сонные веки. Нахмурив лоб, она открыла окно. Тёплый ветер ворвался в комнату вместе с гулом просыпающегося города. Пошарив вялыми хрупкими пальцами по подоконнику, Ева нащупала пачку сигарет. Щёлк. Щёлк. Комнату стал заполнять вишнёвый дым дорогих сигарет.

Это самое утро было прекрасным и для старой большой мухи, которая оказалась морозостойкой долгожительницей. Лучи солнца добрались и до её логова – узкой щели между кирпичами сталинской пятиэтажки. Многие её соородичи давно вымерли от лютых морозов, ледяного ветра и уморительного голода. Эта же не сдавалась до последнего: желание дожить до весны и повторить попытку долететь до солнца ободряли её, даже в самые обречённые моменты. И вот, сегодня утром, когда, казалось, последние силы покидали её, солнце пробралось в её щель и озарило всё ярким светом. Ослеплённая лучами и обезумевшая от счастья, она вылетела из своего убежища и взлетела ввысь. Правда, не рассчитав силёнок, резко начала терять высоту, и уже чуть было не упала на землю. В последний момент она разглядела взгляд жирного, но явно голодного воробья, который уже наметил траекторию полёта к долгожданному завтраку. Приложив все последние силы, муха влетела в открытое окно. Перед глазами её всё крутилось, вертелось и летело кувырком: стулья пустились в пляс, кровать падала на деревянный пол, как осенний лист, а потом вновь медленно вздымалась к потолку, окна стекали водопадом к каменистому подоконнику. Дурманил её рассудок и сладко-ягодно-фруктовый, летний, еле уловимый, бархатистый аромат. Он дразнил её, маня в свои тёплые объятия. Она ползла всё ближе и ближе. В какой-то момент ей почудилось, что она видит солнце. Оно то вспыхивало ярким светом, то куда-то исчезало, отчего запах всё больше усиливался. «Вот оно какое, солнце!» - подумала глупая муха, и, вобрав в своё брюшко максимальное количество аромата, кинулась на вспыхнувшее солнце.

Пепел обжёг муху не хуже солнца. Ева увидев, что к ней в рот лезет обнаглевшая муха, вскрикнула, и с отвращением выбросила недокуренную сигарету в окно. Возненавидев мир за существование утра ещё больше, она заткнула уши наушниками и направилась на кухню.

Пока она шла за метлой и совком, чтобы убрать трупик обгорелой глупой мухи, внизу загорался мерседес соседа дяди Эдика, который припарковался не в то время и не в том месте. Он как обычно, каждое утро втайне от жены, заливал дешёвый бензин в недавно подаренную тестем иномарку. Ибо цены на бензин сильно подскочили, а подпольные бутылочки низкокачественного топлива можно было достать на рынке и за полцены. Дядя Эдик всегда думал о правильном распоряжении средств, которые ему давала любимая супруга.

- Дочь, вызови пожарников, там под окнами машина дяди Эдика горит. Дым в квартиру повалит, задохнёмся же, - кричала мать Еве. 

Но Ева ничего не слышала. Подпевая под нос, она стряхнула трупик мухи в пустую пачку сигарет и похоронила её в мусорном ведре.