Очередная конвертация меня в килобайты

Говорят, время, проведённое на земле, измеряется не в годах, а в секундах/минутах/часах, а кому повезёт – и в сутках прожитого счастья. Каждый может припомнить момент, когда от биения сердца расстёгивались пуговицы, сносило крышу, ярче всяких софитов блестели глаза, а тело предательски покрывали караваны мурашек – азбука Морзе настоящих чувств. Ради таких редких мгновений мы и живём в постоянном режиме ожидания. Кому-то везёт больше, кому-то меньше. Эти моменты слишком коротки, на то мы и вспоминаем их, перематываем плёнку назад, закрываем глаза - свет, камера, мотор, поехали!

Не знаю, сколько времени на моих счётчиках счастья, но часов пять за последний месяц я однозначно намотала. А ведь правил здесь только два: быть искренними со своими желаниями и не жить так, словно будешь жить вечно.

Люди боятся сходить с ума в одиночку, им обязательно нужен тот, кто при необходимости возьмёт на буксир, переняв на себя весь груз ответственности. Сходить с ума одному страшновато – что же подумают остальные? То же, что и ты: кто-то наконец-таки это сделал. Преодолел все свои страхи и сделал. Взял и сорвался за город посреди РАБочих будней, бросил нелюбимое дело, начал изучать то, что ему на самом деле интересно, уехал в другую страну, сказал кому-то важные слова... Мало ли что. Сделал всё то, что искренне хотел сделать, но не решался. И теперь не жалеет. Ни в коем случае. Никогда. Ведь лучше жалеть о содеянном провале, чем о сценке, так и оставшейся в голове. Но всё-таки не жалеть. Это глупо.

А насчёт марафонского бега по жизни… Смотришь иногда на спокойный размеренный темп жизни некоторых и завидуешь, что у них ещё тысячи лет впереди. Нет? Все те же статистические 70-80? Почему же тогда они бегут со всех ног, а не, как минимум, в три раза быстрее? Почему они откладывают свою жизнь на потом, потом ещё раз на потом и так на потом потомков? Почему им кажется, что завтра на их голову ни в коем случае не упадёт взявшийся ниоткуда метеорит, и все их долгосрочные планы не расшибутся в космическую пыль? Самый сильный страх – страх смерти, но люди его игнорируют, будто нашли эликсир вечной жизни.

На самом деле мне сейчас очень страшно… Если перенестись в моё недалёкое детство и вспомнить о моих намерениях использовать зонтик вместо парашюта для прыжков с пятого этажа или идею завивки волос дрелью, можно легко обнаружить, что со станции «Голова» я сошла ещё в дошкольном возрасте. Но страшно мне не из-за этого спутанного клубка мыслей или вечного профилактического белого шума. Нет. Я катастрофически боюсь перемен, хотя вечно сама их подстраиваю. Боюсь уходящего мая, ведь вместе с ним уходит всё то, что некоторое время было постоянным и привычным для меня: явления, люди, весна. И с международного дня Меня начинается новая жизнь, с чистого листа. Даже не по моей воле, даже не спросив моего согласия. И мне немного страшновато. Вру. Страшновато. Страшно. Очень.

Но мне всё равно хочется сорваться и бежать, быстрее ветра, со скоростью света. Я боюсь не успеть увидеть все страны мира, хотя до сих пор не видела и всех городов своей страны, боюсь не успеть воплотить в реальность все свои мечты, боюсь не успеть испытать предназначенные для меня секунды счастья, боюсь не успеть сказать важных слов, поблагодарить за любовь и тепло….

Список «Успеть сделать» огромен, но я его удаляю. Спонтанность и никаких списков. Слишком много правил для одной жизни. И только одна заповедь – мурашчатого счастья. В сутках/месяцах/годах. Только так можно примириться со своим сумасшествием. И даже подружиться. В принципе, большего-то и не надо…

Вне зоны матрицы

Лифт застрял между четвёртым и пятым этажом. Дворовый фонарь, лениво перемигивающийся с тлеющей на предрассветном небе бледнолицей луной, затрещал проводами и погас. В воздухе повис запах электрического замыкания, разбавленный ночной прохладой. Город на миг замер в вакуумной тишине, погружённый на самое дно звёздного океана, в ожидании первого пробуждения. Где-то в конце улицы тихо, на цыпочках, проехали первые фары. Дверца лифта открываются и закрываются, будто одинокий призрак нашёл себе развлечение – кататься на лифтовых горках, перемещаясь из ниоткуда в никуда.

Зачем призраку лифт, подумаешь ты? У каждого свои странности и предпочтения в развлечениях, ответит он, зайдя навестить тебя на днях. Он (она, оно, не суть) попросит у тебя чаю, или чего покрепче, посидит с тобой на балконе, и будет петь у тебя в голове ту самую назойливую песню, от которой ты не сможешь избавиться весь предстоящий день. Вы будете разговаривать долго и вязко, считая оно своим внутренним голосом, который никак не может заткнуться и кричит каждую ночь белым шумом, если неправильно настроить волну. Оно перероет весь архив твоей памяти, сдувая пыль в глаза, от которой захочется зажмуриться. Калейдоскопом будут сменяться картинки, на проекторе глазных штор, именуемых веками. Один кадр, второй, третий. По взмаху крыла ласточки включится соответствующий саундтрек, и в кроличьих норах твоего лица ты ощутишь тот самый мурашчатый запах. Но ты откроешь глаза, чтобы стереть всё и лечь, наконец-таки, поспать.

Ты будешь сердиться, что опять довёл себя до галлюцинаций, в которых так и хочется остаться навсегда. Окно превратится в бутылку дорогого вина, форточка – в неподдающуюся деревянную пробку, а свежий воздух – в глоток одурманивающего зелья. Вскружит голову, погаснет свет, свист ласточек пронесётся от уха до уха звуком отсутствующего пульса. Профилактика окончена.

В ускоренном темпе город начнёт просыпаться. На улицы повалят начищенные с вечера (или же затоптанные и грязные) каблуки сонных горожан. Все будут куда-то спешить. Лифт уедет от игривого призрака на свою серьёзную работу. Призрак уложит тебя спать, мирно следя за твоим дыханием. Ты не захочешь спать после такой ночи, но реальные люди всё ещё нуждаются в тебе больше, чем оно. Или он. Или она. Ты уснёшь, с мыслью, что нужно что-то обязательно делать со своей жизнью, что пора уже что-то менять, и что непременно займёшься этими и другими делами сразу же после пробуждения, похожего на восстание из многолетней комы. И что, как же всё-таки хорошо, что вы есть друг у друга, хоть ты и не особо уверен в оном существовании. А днём ты забудешь обо всём об этом, если не оставишь себе такой вот записки. И будешь коротать часы в ожидании пробуждения ночи. И сломанного лифта. И оно…